Всё ещё по утрам покрывала плесень изморози всю ложбину от леса до горлышка залива. Слуги короля крошили её каждый раз, возобновляя работу в парке, и до вечера кропили потом, который к утру превращался в изморозь вновь. Так уже месяц земля обнажала мёртвые корни и скрывала новые ещё спящих деревьев. Словно буря носилась вокруг дворца, перекатывая волны земли, и вместе с ней секреты прежних царствований всплывали из глубины.
Одним апрельским днём она вынесла людям загадку совершенную в своей бессмысленности - золотой якорь, а от него золотая же цепь, лениво заходя звеньями друг на друга, уползала глубже. Откопав её до границ леса, рабочие, однако, так и не дошли до конца, и король приказал идти за ним в лес дровосеку и верному из окружения писчему.
Только к ночи следующего дня дровосек и писчий вышли к чаще, освещённой золотистым сиянием - сотни сов без звука взирали на пришельцев из глубины, где лежал, накренясь, истлевший корабль. Деревянная фигура летящей ведьмы на носу хвасталась зелёным мхом волос и изъеденной древоточинами плотью. Из недра судна по его обшивке раздались скрежет и шелест:
- Должно быть, мыши. - Сказал писчий и велел дровосеку отпереть трюм - наверняка в его чреве сокровище.
Когда тот поднялся на палубу, мыши перестали скрестись, дверь легко отворилась, но вместо блеска драгоценностей на дровосека упали отблески шесть глаз, белесых и слепых за исключением одного, с угольного, как у деревянной ведьмы, лица чудища. Трижды поседелые и вновь почернелые волосы тянулись без конца, пока из тёмной ямины появлялись голова, шея, грудь. Наконец, чудище всё поднялось на палубу, но космы так и свисали в прорву трюма. Потревоживший лихо человек отпрянул и бросил перед собой топор, который отлетел от рыхлой кожи, словно наткнувшись на прочный каучук. Дровосек и писчий камнями попытались отогнать чудище, направившееся к ним: матовые волосы волочились, не желая прекращать своего отвратительного движения из глубин корабля - ни нож, ни камни не могли остановить их хозяина. Внезапно чёрная жижа облила людей – мерзкое тело рухнуло купированной шеей к их ногам, а голова осталась подвешенной у ватерлинии судна.
Подойдя ближе, дровосек увидел, что рану нанёс один из листов бумаги, разлетевшихся из брошенной писчим сумки.
В тайнике корабля не оказалось сокровищ, весь трюм до краёв был заполнен только волосами его хозяина. Оставалось лишь показать свою находку королю, но и теперь топор не мог ни срубить, ни спилить голову с держащих её чудовищных корней. И это казалось бы глупостью, если бы не помогло случайно в первый раз: попробовали перерезать волосы бумагой – и те поддались. Листы пришлось менять три раза, они размокали в выступавшей крови. Наконец, голова упала в руки дровосека, он завернул её в плащ, и проклятый причал можно покинуть.
Когда трофей предстал перед королём и королевой, то им явилась совершенно не голова шестиглазого монстра – тихий младенец спал в червонной подкладке плаща.
Собсно, Пьер и Жиль
Одним апрельским днём она вынесла людям загадку совершенную в своей бессмысленности - золотой якорь, а от него золотая же цепь, лениво заходя звеньями друг на друга, уползала глубже. Откопав её до границ леса, рабочие, однако, так и не дошли до конца, и король приказал идти за ним в лес дровосеку и верному из окружения писчему.
Только к ночи следующего дня дровосек и писчий вышли к чаще, освещённой золотистым сиянием - сотни сов без звука взирали на пришельцев из глубины, где лежал, накренясь, истлевший корабль. Деревянная фигура летящей ведьмы на носу хвасталась зелёным мхом волос и изъеденной древоточинами плотью. Из недра судна по его обшивке раздались скрежет и шелест:
- Должно быть, мыши. - Сказал писчий и велел дровосеку отпереть трюм - наверняка в его чреве сокровище.
Когда тот поднялся на палубу, мыши перестали скрестись, дверь легко отворилась, но вместо блеска драгоценностей на дровосека упали отблески шесть глаз, белесых и слепых за исключением одного, с угольного, как у деревянной ведьмы, лица чудища. Трижды поседелые и вновь почернелые волосы тянулись без конца, пока из тёмной ямины появлялись голова, шея, грудь. Наконец, чудище всё поднялось на палубу, но космы так и свисали в прорву трюма. Потревоживший лихо человек отпрянул и бросил перед собой топор, который отлетел от рыхлой кожи, словно наткнувшись на прочный каучук. Дровосек и писчий камнями попытались отогнать чудище, направившееся к ним: матовые волосы волочились, не желая прекращать своего отвратительного движения из глубин корабля - ни нож, ни камни не могли остановить их хозяина. Внезапно чёрная жижа облила людей – мерзкое тело рухнуло купированной шеей к их ногам, а голова осталась подвешенной у ватерлинии судна.
Подойдя ближе, дровосек увидел, что рану нанёс один из листов бумаги, разлетевшихся из брошенной писчим сумки.
В тайнике корабля не оказалось сокровищ, весь трюм до краёв был заполнен только волосами его хозяина. Оставалось лишь показать свою находку королю, но и теперь топор не мог ни срубить, ни спилить голову с держащих её чудовищных корней. И это казалось бы глупостью, если бы не помогло случайно в первый раз: попробовали перерезать волосы бумагой – и те поддались. Листы пришлось менять три раза, они размокали в выступавшей крови. Наконец, голова упала в руки дровосека, он завернул её в плащ, и проклятый причал можно покинуть.
Когда трофей предстал перед королём и королевой, то им явилась совершенно не голова шестиглазого монстра – тихий младенец спал в червонной подкладке плаща.
Собсно, Пьер и Жиль