Ты не будешь испуган, Красивый Синий Дьявол много курит, мутно-голубой дым, выходя из черного рта, описывает в штиле заброшенной стеклодувной виньетки вокруг тела только по воле вибраций выпускаемых им слов, меняет свои конфигурации по сюжету рассказываемых им сказок. Синий Дьявол говорит:
- Иди сюда. - и сизые струйки закручиваются над его головой в две спирали.
Витражные окна стеклодувной выходят в монастырский сад "На Славянах". Больше всего Синему Дьяволу нравится: как на нём смотрятся красные цветы, и стекло. Вдоль стен - ряды пустых бутылок, самые красивые: изумрудные, высохшие жидкости на стенках которых создают тинистые разводы, лиловые, чернильные, поглощающий все цвета чёрный блестит на выпуклостях отражающим всё белым.
Особенно Дьяволу нравится индиговое стекло: он наливает в такой бокал красное вино и на просвет получает фиолетовый, он наливает в такой бокал золотистое вино - и видит на просвет зелень.
Небольшому мальчику, который живёт с ним здесь, в конце площади "На Скалках", в индиговый бокал Дьявол наливает молоко: голубой оттеняет белую кожу, волосы, рубашку мальчика - Дьявол наряжает его исключительно в чёрное и белое.
Синий Дьявол выпускает дым, вытряхивает чудеса из прогоревшей трубки, - на столик сыпятся камушки, молочные зубы, ракушки, отброшенные ящерицами хвосты, - говорит:
- Я знаю, как тебе надоел твой монохромный наряд. - дым выгибает петлю над белым воротничком. - Я как-нибудь подарю тебе цветной, например жёлтый, галстук.
Мальчик приложился к единственному кусочку бесцветного стекла, белку глаза какого-то святого угодника в витраже: гортензия в саду уже начала портиться - и без того она выглядела так, словно вороны, на лоскуты разворовавшие мертвеца, поскидывали их на этот куст; бледные, сиреневые, в густых синяках, цветы приобрели тёмно-зелёные пятна. Шла вторая неделя октября.
- Ты видишь следы на дорожке?
Мальчик пригляделся.
- Только один! След одной ноги на дороге.
- Если ты посмотришь получше, то увидишь рядом круглую глубокую впадину. Ты, может, слышал о пани Марии?
- Не помню.
- Когда-то у пани Марии была сестра, её звали Анна. С детства у Анны и Марии было всё общее: комната, игрушки, даже одежда и обувь, а ещё у них была одна общая нога. Ты ведь слышал от меня о сиамских близнецах, такие срощенные в утробе организмы появляются очень редко...
- Я помню, ты показывал мне котят в зеленоватой банке.
- Да. Такими же сросщимися родились Анна и Мария. У каждой было по две руки, но нога у каждой была одна - правая у Марии и левая - у Анны. Почти бесполезной болталась между сестёр третья нога - ни правая ни левая, она была короче нормальных подпорок, так, что при ходьбе ступала на самый кончик носка. Родителям не мало беспокойства доставляла эта третья нога, ведь и на неё нужна обувь, они покупали пару для Анны-Марии и ещё одну, чтобы обуть лишнюю ножку.
На 15-летие Анне и Марии подарила красивые красные туфли, а чтобы из под пенной оторочки кремового платья не выбивалась нога, обутая в какой-нибудь ботинок, то и для неё пришлось купить точно такую же целую пару: в правую туфельку ножку обули, а левую кинули в кучу скопившейся за годы не изношенной обуви: ведь на короткой ножке обувь не стаптывалась, новая требовалась только потому, что и она росла. Впрочем, к 15 годам ноги сестёр перестали расти, и красная туфелька так и осталась последней.
- Но ведь след в грязи только один?
- Верно. К 16 годам Анна, Мария так надоели друг другу, что уговорили родителей, не смотря на риск, разрезать их, разделить. И тут встал вопрос: кому из сестёр достанется средняя, хоть и короткая, но вторая в пару нога? Доктор решил, что каждая из сестёр должна станцевать - на этой ножке и своей левой или правой ноге. Та, которая станцует лучше, решил доктор Ржимса, и откроит себе на кусок больше от прежде общего тела. Так вышло, что во время своей кривой пляски Мария повалила себя и Анну на пол.
- Так значит, двуногой осталась Анна?
- Да, только это всё равно, потому что во время операции оказалось, что печёнки хватит только на одну из сестёр, на Марию. Анна умерла. Но знаешь, что? Её хоронили в той самой паре красных туфелек, раз они были совершенно новыми, и её левая нога как раз составляла пару правой, обутой на до этого общую ногу.
Мальчик, слушая Дьявола, смотрел на тонкостенный бокал, который был скорее похож на кубок из лунного камня: нежной мутью дёргались грани от каймы до ножки - сукровичной желтизной; на протолке до дна - цвет деревенского желтка; и синюшной бирюзой на просвет. Вдруг на ножку бокала присела крошечная птичка, она мелко плясала, забралась потом в бокал и танцевала на дне, затем порхнула на ободок и вдруг вспыхнула. Мальчик дёрнул головой и понял, что задремал: на пустом хрустале перед ним пульсировал красный блик от заходящего солнца. Ещё минута, и солнце ушло совсем.
- Мне кажется, я мало рассказывал тебе о Китае. Ты можешь узнать, что у китайцев есть обычай бинтовать ножки девочкам, рождающимся в аристократических семьях. С детства их пальцы и всю ступню скручивают так, чтобы получилась она по форме похожей на цветочек лотоса. На такие ножки шьют специальные туфельки, и ты, конечно, знаешь, что китайцы больше всего любят шёлк, а в особенности шёлк красный, конечно. В приданое каждой стоящей чего-то девушке шьются такие красные туфельки, а тем, чьи ноги не имеют формы крошечных цветочков лотоса - тем и нельзя найти хорошего мужа. Так вот представь, что одной китайской семье пришлось растить одноногую дочь. Не помню, куда делась одна из её ног, - отклевал жаворонок или откусил котёнок, - но дело не в этом, а в том, что родители долго не могли решить, стоит ли начинать бинтовать ногу, если она одна. Девочка и так калека, спасёт ли её на выданье одна красиво спелёнутая ножка? В конце в концов, хоть и калека, но ведь не крестьянка! - решили они; пальцы подогнули к пятке и туго перетянули.
Девушку удалось выдать замуж: за человека менее достойного, чем можно было бы рассчитывать, будь у неё полная пара ног. Человеку, хоть он и был рад, что у его невесты красивое лицо и хороший род, после свадьбы стало противно смотреть на свою жену: красный шёлк с жёлтыми стрекозами красиво ещё как будто выбеливал и без того белую кожу ножки, но ведь только одной ножки. Тогда человек стал молиться своему китайскому богу, чтобы тот вырастил у его жены вторую ногу. Наконец, ему приснилось, что нога отрастёт, если человек убьёт свою мать. Долго решаясь...
- Он убил свою мать?
- А? Да. И бог сдержал своё слово, только, кажется мне, китайским богом прикинулся наш бог, потому что нога у молодой китаянки выросла в первозданном виде, такой, какой месила в раю навоз Ева, никому на небесах не пришло в голову облагородить ножку с помощью обмоток. Человек долго пытался привыкнуть к столь уродливой ступне, но по ночам при тусклом свете ему казалось, что между ним и женой лежит мужская нога, да ещё и наряженная в красную шёлковую туфельку. Девушка, конечно, была рада, только это всё равно: в конце концов человек приказал отрубить новую ногу, и её выбросили в реку прямо в красной шёлковой туфле.
- Это очень грустно.
- Я, всё же, пожалуй, подарю тебе цветной, да, зелёный, платок.
Луна, как мясником, была расчленена витражными стёклами на цветные куски. Дьявол вытряхнул из трубки пару болотных жемчужин.
- Не помню, рассказывал ли я тебе об одном короле, он был такого невысокого роста, что очень этого стеснялся. Как раз поэтому он стал носить туфли на каблуке.
- Да, я помню. Но это было всё равно, потому что его подданные тут же взяли в моду такие туфли, и король скоро снова оказался ниже всех.
- Помнишь. Король уже не мог запретить подданным носить каблуки, но свои каблуки стал носить красного цвета - предварительно назвав этот цвет исключительно королевским.
- Это немножко смешно.
- Но я не о короле, хотя история произошла в его стране. Ты, конечно, знаешь сказку про Золушку?
- Да, у неё были хрустальные башмачки.
- Хрустальные башмачки? Ты бы мог танцевать на балу в хрустальных башмачках?
- Наверное, нет.
- Конечно, нет. Башмачки были обычные, из голубого атласа и отороченные беличьим мехом. А фею ты помнишь? Помнишь, как она превратила тыкву в карету, а крысу в кучера? Только туфельки Золушке достались просто туфельками. Ты, конечно, не знаешь, почему. Феей была не кто иная, как Смерть. Смерть была влюблена в прекрасного принца, прекрасного, как ты, разумеется. На бал её не пригласили, и тогда она отправила туда свою крестницу, зная, что та потеряет одну из подаренных ею туфелек. Смерть спрятала Золушку и просто ждала. Принц, как Смерть и рассчитывала, нашёл её вместо Золушки. Теперь они должны были бы жить счастливо и исчезнуть в один день, но в одну из ночей принц догадался, кто перед ним, а на утро принца нашли мёртвым: его тело, совсем без крови, лежало рядом с лужей всей его крови, и в ней же - одна, пропитанная кровью, атласная туфелька.
- А куда же делась вторая?
Синий Дьявол держал перед собой цветные, бордовые, башмаки в подарок для мальчика.
- А это ты узнаешь, когда Хромая придёт за тобой.